– Понимаю. – Она слегка помахивала перед лицом рукой, отгоняя жар пламени, полыхавшего в камине. – Несомненно, преступление не было заранее продумано. Так что, значит, я не могла убить его, э-э, так ведь, мсье Пуаро?

Пуаро поклонился.

– Совершенно верно, мадам.

– И все же… – она наклонилась вперед, рука ее замерла в воздухе, – все же Шайтану убила я, мсье Пуаро.

Глава 26

Правда

Наступила пауза, очень длинная пауза.

В комнате собрались сумерки. Весело прыгали по стенам блики пламени от камина.

Миссис Лорример и Пуаро не смотрели друг на друга, предпочитая смотреть на огонь. Казалось, само время остановилось.

Потом Эркюль Пуаро вздохнул и пошевелился.

– Так вот что, все это время… Почему вы убили его, мадам?

– Я думаю, вы знаете почему, мсье Пуаро.

– Потому что он знал что-то о вас. Что-то, что произошло давно?

– Да.

– А это «что-то» еще одна смерть, мадам?

Она кивнула.

– Зачем вы мне это говорите? Что побудило вас послать за мной?

– Вы как-то мне сказали, что когда-нибудь я все равно это сделаю.

– Да. То есть я надеялся… я знал, мадам, что есть только один способ узнать правду, поскольку дело касается вас, – ваша личная добрая воля. Если бы вы не хотели говорить, вы бы и не сказали, и вы бы никогда не сдались. Но я считал, что все-таки не исключена возможность… возможность, что вы сами пожелаете заговорить.

Миссис Лорример кивнула.

– Ваше предвидение делает вам честь… усталость, одиночество… – Ее голос замер.

– Поэтому так и произошло? Да, понимаю, может быть…

– Одна, совсем одна, – сказала миссис Лорример. – Никто не знает, каково это – жить с сознанием того, что тобой совершено. Это может понять только тот, кто сам испытал нечто подобное.

– Это неуместно, мадам, но позвольте мне выразить свое сочувствие?

Она слегка наклонила голову:

– Спасибо, мсье Пуаро.

Наступила еще одна пауза. Потом Пуаро снова заговорил, но уже несколько живее:

– Правильно я понял, мадам, что вы восприняли слова мистера Шайтаны, сказанные за обедом, как прямую угрозу для вас?

Она кивнула.

– Я сразу поняла, что его разговор предназначался для вполне конкретного человека. Этим человеком была я. Фраза о том, что яд – это женское оружие, предназначалась мне. Он знал. Я уже заподозрила это раньше. Он превращал всякий разговор со мной в определенное испытание, и я видела, как его глаза следят за моей реакцией. И в них была какая-то жуткая осведомленность. А в тот вечер я уже была абсолютно уверена.

– Вы были также уверены и в его намерениях?

– Маловероятно, что присутствие инспектора Баттла и ваше было случайностью, – сухо сказала она. – Я подумала, что Шайтана собирается продемонстрировать вам обоим свои способности, свое открытие, ведь он открыл нечто такое, о чем никто даже не догадывался.

– И когда же вы решились действовать, мадам?

– Трудно в точности вспомнить, когда мне это пришло в голову, – сказала она. – Я обратила внимание на кинжал еще перед тем, как сели за стол. Когда мы вернулись в гостиную, я подобрала его и спрятала у себя. Я уверена, что никто не видел, как я это сделала.

– Я не сомневаюсь, мадам, что это было сделано ловко.

– Вот тогда я и решилась. Оставалось только осуществить. Риск был, но были и шансы на удачу.

– Ваша рассудительность, ваше умение оценить ситуацию сыграли тут не последнюю роль. Это очевидно.

– Мы стали играть в бридж, – продолжала миссис Лорример, ее голос был холоден, без эмоций. – Наконец представилась возможность. Я была болваном. Я прошла через комнату к камину. Шайтана уснул. Я оглянулась на остальных. Они были заняты игрой. Я наклонилась и сделала это… – Голос ее немного дрогнул, но в тот же момент вернулся к прежней своей холодной отчужденности. – Я поговорила с ним. Мне пришло в голову, что это будет своего рода алиби. Я сказала что-то об огне, затем сделала вид, будто он мне что-то ответил, и, как бы продолжая разговор, сказала что-то вроде: «Согласна с вами. Я тоже не люблю батареи парового отопления».

– Он даже не вскрикнул?

– Нет. По-моему, он что-то проворчал, и все. Со стороны это можно было принять за какие-то невнятные слова.

– А потом?

– А потом я вернулась за стол к бриджу. Мы как раз разыгрывали последнюю взятку.

– И вы сели и продолжили игру?

– Да.

– С достаточным интересом к игре и были способны потом сказать мне о всех заявках и раскладах?

– Да, – просто сказала миссис Лорример.

– Epatant! [167] – сказал Эркюль Пуаро.

Он откинулся назад на стуле. Он кивнул несколько раз. Затем покачал головой из стороны в сторону.

– Но есть все же кое-что, мадам, чего я все-таки не понимаю.

– Да?

– Мне кажется, есть один фактор, который я упустил. Вы – женщина, которая все тщательно обдумывает и взвешивает. Вы решили по определенным причинам пойти на огромный риск. И вам удается совершить задуманное. Но не прошло и двух недель, как вы во всем признаетесь. Откровенно говоря, мадам, мне это кажется неправдоподобным.

Еле заметная болезненная улыбка тронула ее черты.

– Вы совершенно правы, мсье Пуаро, есть одна деталь, которая вам неизвестна. Мисс Мередит не говорила вам, где она меня встретила?

– Как она сказала мне, где-то неподалеку от квартиры миссис Оливер.

– По-видимому, так, но я имею в виду улицу, ее название. Энн Мередит встретила меня на Харли-стрит.

– А-а! – Он внимательно посмотрел на нее. – Начинаю понимать.

Ее улыбка становилась все шире и шире, она уже не была болезненной, вымученной, горькой. Она вдруг стала приятной.

– Мне осталось недолго играть в бридж, мсье Пуаро. О, он так прямо мне этого не сказал. Он слегка завуалировал правду. Вам надо с большой осторожностью… и так далее… и тому подобное… и проживете еще несколько лет. Но я не собираюсь осторожничать, я не такая женщина.

– Да, да, я понимаю, – сказал Пуаро.

– Это все меняет, понимаете. Месяц, может быть, два – не больше. А потом, как раз когда я вышла от специалиста, я встретила мисс Мередит и пригласила ее попить со мной чаю.

Она остановилась, задумалась.

– Я, в конце концов, не совсем потерянная женщина, – продолжала она. – Все время, что мы пили чай, я раздумывала. Своими действиями в тот вечер я не только лишила человека – Шайтану – жизни (дело сделано, и уже ничего не вернешь), но в той или иной степени навлекла неприятности еще на троих людей. Ведь из-за того, что я совершила, доктор Робертс, майор Деспард и Энн Мередит, не сделавшие мне ничего дурного, подвергаются весьма тяжелым испытаниям и могут даже оказаться в опасности. И я могу избавить их от этих испытаний. Я не переживаю особенно ни за доктора Робертса, ни за майора Деспарда, хотя им на этом свете еще бы жить да жить, куда больше, чем мне. Они мужчины и могут как-то постоять за себя. Но когда я взглянула на Энн Мередит…

Она помолчала, словно испытывая еще какие-то сомнения, затем медленно продолжала:

– Энн Мередит, можно сказать, еще ребенок. У нее вся жизнь впереди. Это печальное дело может искалечить ей всю жизнь…

– Неприятно думать об этом…

– И, раздумывая обо всем этом, я поняла, что ваш намек тогда был очень уместен. Я не могу больше молчать. Вот я и позвонила вам…

Бежали минуты.

Эркюль Пуаро подался вперед. В сгущавшихся сумерках он всматривался в лицо миссис Лорример. Она отвечала ему внимательным, без тени волнения взглядом.

Наконец он сказал:

– Миссис Лорример, вы уверены (вы ведь скажете мне правду, верно?), что это убийство не было преднамеренным? То есть что вы заранее его не обдумали, что вы шли на обед, еще не имея никакого плана убийства?

Миссис Лорример некоторое время в упор смотрела на него, затем резко покачала головой:

– Нет, ничего подобного не было.