– Значит, вы не намечали убийства заранее?

– Конечно, нет.

– Тогда… тогда… О, вы лжете мне! Вы обманываете меня.

– Вы забываетесь, мсье Пуаро. – От голоса миссис Лорример повеяло ледяным холодом.

Маленький человечек вскочил на ноги. Он принялся шагать из угла в угол, что-то возмущенно бормоча себе под нос.

Внезапно он спросил:

– Разрешите?

И, подойдя к выключателю, включил свет. Он вернулся, сел на стул, положил руки себе на колени и в упор посмотрел на хозяйку.

– Неужели Эркюль Пуаро мог ошибиться?

– Никто не может быть вечно правым, – холодно произнесла миссис Лорример.

– Я могу, – сказал Пуаро, – я никогда не ошибаюсь. Это настолько непреложно, что пугает меня. Но на сей раз очень похоже, что я оказался неправ. И это меня огорчает. Кому, как не вам, знать, как вы это сделали! Вы убили! Но, как это ни абсурдно, Эркюль Пуаро лучше вас знает, как это было на самом деле.

– Вот именно, абсурдно, – еще холоднее сказала миссис Лорример.

– Значит, я сумасшедший. Я определенно схожу с ума! Нет, sacre nom d’un petit bonhomme, [168] – я не сумасшедший! Я прав. Безусловно прав. Я готов поверить, что вы убили мистера Шайтану, – но вы не могли его убить таким образом, как вы мне рассказали. Никто не может сделать того, что не dans son caractere! [169]

Он замолчал. Миссис Лорример определенно задыхалась от гнева, кусала губы и уже хотела что-то сказать, но Пуаро опередил ее:

– Либо убийство Шайтаны было задумано заранее, либо вы вообще его не совершали!

– Я и в самом деле допускаю, что вы сошли с ума, – резко сказала она. – Если я решила признаться, что совершила преступление, зачем мне лгать, выдумывать, как я его совершила. Какой смысл в этом?

Пуаро снова поднялся и обошел комнату. Когда он вернулся на свое место, его поведение изменилось. Он успокоился и стал добродушным.

– Вы не убивали Шайтану, – спокойно сказал он. – Теперь мне это ясно. Я все понял. Харли-стрит, и крошка Энн Мередит стоит несчастная на тротуаре. Я понимаю также и другую девушку – девушку, которая когда-то, много лет назад, долго шла по жизни все время одна, в страшном одиночестве. Да, я все это понимаю. Но одной вещи я никак не пойму: почему вы так уверены, что убийство совершила Энн Мередит?

– Ну, в самом деле, мсье Пуаро…

– Совершенно бесполезно продолжать мне лгать, мадам. Говорю вам, я знаю истину. Я понимаю те чувства, которые завладели вами в тот день на Харли-стрит. Ради доктора Робертса вы бы на это не пошли, нет! Вы бы не сделали это и ради майора Деспарда, nоn plus. [170] Но Энн Мередит – это другое дело. Вы пожалели ее, потому что она сделала то, что когда-то сделали вы. Вы даже не знаете, во всяком случае, я так думаю, какая у нее была причина для преступления. Вы совершенно уверены, что именно она совершила его. И были уверены в этом с того самого вечера, когда это произошло, с того самого момента, когда инспектор Баттл предложил вам высказаться по поводу случившегося. Да, видите, я все это знаю. Совершенно бесполезно продолжать мне лгать. Вы понимаете это или нет?

Он остановился в ожидании ответа, но его не последовало. Он с удовлетворением кивнул:

– Да, вы разумны. Это хорошо. Вы совершаете, мадам, очень благородный поступок, хотите взять вину на себя и позволить этому ребенку избежать наказания.

– Вы забываете, мсье Пуаро, – сухо произнесла миссис Лорример, – я не невинная женщина. Много лет назад я убила собственного мужа…

На минуту наступило молчание.

– Понятно, – сказал Пуаро. – Справедливость. В конце концов только справедливость. Это не лишено логики. Вы хотите понести кару за содеянное. Убийство есть убийство, не важно, кто жертва. Мадам, у вас есть мужество, вы обладаете проницательностью. Но я спрашиваю вас еще раз: как вы можете быть настолько уверены? Откуда вы знаете, что именно Энн Мередит убила мистера Шайтану?

Глубокий вздох вырвался у миссис Лорример. Она больше не могла выстоять перед упорством Пуаро. Она ответила на его вопрос совершенно просто, как ребенок. Ответ был по-детски прост.

– Я сама это видела, – сказала она.

Глава 27

Свидетель-очевидец

Внезапно Пуаро расхохотался. Он не мог сдержаться. Голова у него откинулась назад, и его раскатистый галльский смех заполнил комнату.

– Pardon, madam, [171] – сказал он, вытирая слезы. – Я не смог сдержаться. Тут мы спорим и приводим причины. Мы задаем вопросы! Мы обращаемся к психологии. А оказывается, был свидетель преступления! Рассказывайте же, не томите!

– Был довольно поздний час. Энн Мередит была болваном. Она поднялась и заглянула в карты своего партнера, а затем стала ходить по комнате. Расклад был не интересен, исход – ясен. Мне не было нужды сосредоточиваться на картах. Когда мы приступили к трем последним взяткам, я посмотрела в сторону камина. Энн Мередит наклонилась над Шайтаной. Как раз когда я посмотрела, она выпрямилась, ее рука в тот момент оставалась у него на груди – положение, которое вызвало у меня удивление. Она выпрямилась, и я увидела ее лицо, уловила ее быстрый взгляд в нашу сторону. Вина и страх – вот что я увидела на ее лице. Конечно, я не знала, что тогда случилось. Я только гадала, что же такое она могла сделать. Позднее узнала…

Пуаро кивнул.

– Но она не знала, что вы знаете? Она не знала, что вы ее заметили?

– Бедное дитя, – сказала миссис Лорример. – Юная, перепуганная, какую жизнь она себе уготовила. Что же удивительного, что я… ну, придержала язык?

– Нет, нет, я не удивляюсь.

– Особенно зная, что я… что я сама… – Она закончила фразу пожатием плеч. – Мне не пристало выступать в роли обвинителя. Это я предоставила полиции.

– Совершенно верно. Но сегодня вы пошли дальше, подставив себя.

– Я никогда не была жалостливой женщиной, – мрачно сказала миссис Лорример, – но, видимо, это качество проявляется у человека в зрелом возрасте. Уверяю вас, меня нелегко разжалобить.

– Жалость не всегда верный ориентир, мадам. Мадемуазель Энн молода, она такая хрупкая, производит впечатление такой робкой, перепуганной, о да, она кажется подходящим объектом для жалости. Но я не разделяю вашего к ней отношения. Рассказать вам, мадам, почему мисс Энн Мередит убила мистера Шайтану? Она сделала это потому, что ему стало известно, что ранее она убила почтенную даму, при которой была компаньонкой. Убила только потому, что дама поймала ее на мелкой краже.

Миссис Лорример определенно была поражена.

– Это правда, мсье Пуаро?

– У меня нет ни малейшего сомнения. Такая тихоня, сама кротость, разве подумаешь? Но она опасна, мадам, эта крошка мадемуазель Энн! Там, где дело касается ее безопасности, ее собственного комфорта, она будет бить исподтишка, ни о чем от страха не думая. Мадемуазель Энн не ограничится этими двумя преступлениями. Благодаря им она в следующий раз только будет чувствовать себя еще уверенней.

– То, что вы говорите, ужасно, мсье Пуаро. Ужасно, – отрывисто произнесла она.

Пуаро поднялся.

– Мадам, теперь я откланяюсь. Подумайте над тем, что я вам сказал.

Миссис Лорример выглядела несколько растерянной. Пытаясь все же сохранить свой неприступно-холодный тон, она сказала:

– Если я сочту уместным, я буду отрицать весь наш разговор. Запомните, у вас нет свидетелей. То, что я вам только что рассказала об увиденном в тот роковой вечер, это… ну, сугубо между нами.

– Все будет делаться только с вашего согласия, мадам, – торжественно заверил Пуаро. – И будьте покойны: у меня есть свои методы. Теперь, когда я знаю, куда ведет дорожка.